Казалось вот еще совсем недавно мир был чудесен и полон ярких красок и вот уже все вокруг представляет собой одну сплошную серую хмарь. Где... где они краски? Выцвели. Затихло движение. Умерли желания. Движение? Кто придумал такую ересь... покой - вот наше все.
Забиться в угол мирозданья, затихнуть... погаснуть... не быть. Хочется чтобы жизнь окончилась. Все уже неважно.
Но это все ведь не так. И жизнь попрежнему играет яркими красками. Вот только смотрим мы на нее уже через закопченое, покрытое пылью стекло с трещинами и паутинами. Маленькое окошко, выходящее на пустырь с помойкой. Я знаю что жизнь прекрасна... но я перестаю в это верить.
Как Мюнхаузен из лужи можно вытащить себя из этого состояния. Это ведь легко, достаточно желания. Но желания умерли. Нет они еще живы. Желание это костер горящий ярким пламенем, который медленно тухнет из-за отсутствия пищи и погружения в пучину беспроглядно мрачного состояния. Скоро, скоро все погаснет.
Но я не хочу этого, но это уже становится не важным.
Нет я справлюсь... ведь нужно только захотеть... а нужно ли?
Забиться в угол мирозданья, затихнуть... погаснуть... не быть. Хочется чтобы жизнь окончилась. Все уже неважно.
Но это все ведь не так. И жизнь попрежнему играет яркими красками. Вот только смотрим мы на нее уже через закопченое, покрытое пылью стекло с трещинами и паутинами. Маленькое окошко, выходящее на пустырь с помойкой. Я знаю что жизнь прекрасна... но я перестаю в это верить.
Как Мюнхаузен из лужи можно вытащить себя из этого состояния. Это ведь легко, достаточно желания. Но желания умерли. Нет они еще живы. Желание это костер горящий ярким пламенем, который медленно тухнет из-за отсутствия пищи и погружения в пучину беспроглядно мрачного состояния. Скоро, скоро все погаснет.
Но я не хочу этого, но это уже становится не важным.
Нет я справлюсь... ведь нужно только захотеть... а нужно ли?
